Гора с плеч? Пожалуй. Усталость, тревога, встреча с Беллатрикс, само сражение, даже ранение - все отошло на второй план, стоило ему удостовериться, что его семья в безопасности. Он дома, а значит, все будет хорошо. Они со всем справятся вместе. Но, Боже, как же ему хотелось бросить все, забрать Андромеду с Дорой и увезти их куда-нибудь подальше, спрятать от этой войны, защитить от страха и боли. Но смог бы он оставить остальных сражаться? Тед был уверен, что если он захочет уйти, то ни Дамблдор, ни все остальные не будут держать его, не будут осуждать. Каждый чувствовал угрозу, нависшую над ними, и не мог судить тех, кто решит спасти своих близких. Воевать - удел не каждого. И меньше всего Тонкс хотел сражаться. Ведь, подвергая свою жизнь опасности, он рисковал оставить жену и дочку одних в этом мире, без защиты. Но с другой стороны, разве не их он защищал в этой войне? Нет, он не мог уйти. Чертово гриффиндорское благородство! Он мог отправить Меду с Дорой куда-нибудь в безопасное место (остались ли еще такие?), но сам вернулся бы. Но разве Андромеда согласится уехать? Он видел, с каким страхом она провожала его на собрания Ордена, он видел этот страх даже сейчас, он пробивался сквозь радость и облегчение. Ее глаза говорили: да, ты вернулся сегодня, но вернешься ли ты завтра, послезавтра? Неожиданно он с предельной ясностью осознал, какому тяжелому испытанию подвергает ее, оставляя ждать и гадать: вернется или нет? Но не за это ли она полюбила его? Не его ли надежность и верность заставили ее пойти против семьи и поддаться своим чувствам, не испугаться? И если бы он мог просто так уйти, оставить бой, любила бы она его по-прежнему?
Конечно, она сердится. На губах Теда появляется едва заметная нежная улыбка.
- Прости, я и забыл, что моему талантливому колдомедику требуется практика, - он пытается отшутиться, чтобы как-то разрядить повисшее в воздухе напряжение. - Но это пустяки, - уверяет он ее, - я и сам смогу справиться, - так не хотелось ее пугать и расстраивать. Но это же Андромеда. Такая упрямая. Такая любимая. - Впрочем, вместе мы справимся быстрее, - соглашается он, нехотя снимает футболку и зажимает ею рану. Все равно теперь ее выкидывать. Тед морщится от боли, но продолжает бодро улыбаться. - А жаль, я любил эту футболку, - с сожалением говорит он.
Тонкс поднимает взгляд на жену и перестает шутить. На лице ни кровинки, губы сжаты в тонкую линию, глаза блестят. Нет, только не плачь, милая. Но она не будет плакать, и Тед это знает. Она ведь сильная. Но даже ей нужна поддержка. Он сжимает ее руку и говорит, серьезно и успокаивающе.
- Все будет хорошо, правда. Я вернулся, я живой. Прости, что заставил тебя переживать, - он действительно чувствует себя виноватым. Но на большее сил не хватает, он отпускает руку жены и откидывается на спинку стула. - Согреешь воду? Рану нужно промыть, - хотя кого он учит, она и сама прекрасно знает, что нужно делать. Но ее нужно направить, отвлечь от пережитого волнения. Обрабатывание раны - занятие, требующее сосредоточения.
Он собирается спросить про Дору, как она заснула, после того, как он ушел, не шалила ли, и как Меда объяснила его уход. Он не хотел, чтобы дочь знала, в какое опасное время они живут и какой опасности подвергает себя ее отец, когда вот так уходит из дома. Но он не успевает, потому что Меда спрашивает первой. Как будто чувствует.
Тонкс закрывает глаза и какое-то время молчит. А что он может сказать? Прости, милая, меня пыталась убить твоя сумасшедшая старшая сестра? Тема семьи Меды всегда была под запретом в этом доме. Он не хотел напоминать ей о них, не хотел лишний раз расстраивать. К тому же, он никогда не скрывал, с каким презрением относится ко всем Блэкам. За исключением ее и Сириуса, конечно. Он не будет врать ей. Но и отвечать тоже не хочет.
- Их... было много, - уклончиво отвечает он, стараясь избежать ее взгляда. - Давай не будем говорить об этом?
